Записки грибника - Страница 34

— Не делал? — В его голосе послышалось изумление.

— Да, не делал. — И раздражением откинул в сторону хворостину, — В руках держал, разбирал, собирал, смазывал, но не делал. Книжки умные читал.

— Какие книжки?

Я прикусил язык, сколько раз клял себя за несдержанность, вот опять сорвалось, — У мастера у которого учился, была такая, в неё секреты записывал, что и как делать. Он её прятал, от нас, учеников, только мне удалось одним глазком в неё заглянуть. Много не понял, а что-то просто не запомнил, — Ещё минут пятнадцать, распинался на тему как выкрадывал, как читал ночью при свече. Как потом возвращал обратно. Кажется, поверил.

— Сидор, а почему вы используете берендейки и натруски для того чтоб заряжать пищаль? — Решил сменить тему разговора, зашедшего в опасную сторону. — Вон свейские войска, свое оружие бумажной пулей снаряжают.

— Видели такой, — Он пожал плечами, — Кто их делать будет? Каждый для себя крутить? С казны мне только порох да свинец дают, кожа на пыж моя, сало, чтоб её смазать сам покупаю. Так я свое оружие знаю, сколько и чего насыпать понимаю, лишнего не положу. На бумагу мне денег не дадут.

— А если на заводике пороховом, начнут патроны крутить…

— Да кому они нужны, они денег стоят, а мы дешевле обходимся. — Он сказал это с какой-то грустью.

— Но если там делать будут, пороха меньше надо будет тратить, все будут стрелять одинаково, заряжать быстро сможете. Не один раз на двадцать шагов противника, а быстрее. Скажи, сколько залпов по ляхам успевали дать, пока они до вас доходили?

— По-всякому, бывало, что и четыре, прежде чем за бердыши возьмемся, а иногда и два не успевали. Если с поля зачинали то, и больше выходило, а ежели нежданно… — он махнул рукой, — Можно и голову сложить, не выстрелив ни разу.

— Вот и я про тоже, с бумажной…

— Что ты заладил, одно и то же, говорю тебе, ежели казна будет нам их давать замес-то пороха и свинца будем ими стрелять, а за свои кровные. Их и так не всегда вовремя платят, хлеба мало дают, а овса иной раз и не дождешься.

— Всё, я понял, успокойся, — Стрелец не на шутку разошелся. Ему осталось, только выкрикивая лозунги и размахивая красным флагом призвать народ на баррикады. Только политики мне не хватало.

— И сукно гнилое было последний раз, — Продолжил он по инерции.

— Сидор, а твоя корова много молока дает?

— Ведро за раз. — Ответил и непонимающе уставился на меня.

— А масло сбиваете? Сметана у тебя вкусная?

— Сбиваем, вкусная, а…

— Варенец жена твоя делает?

— Нет, томленое только…

Я, не давая собраться стрельцу с мыслями, продолжал сыпать вопросами. — А сыр делаешь?

Ответа на них не ждал, надо сбить ура патриотизм, на хозяйственные темы.

Он взмолился, — постой, а причем здесь сыр? Мы же говорили…

— Забудь. Давай собираться, а то просидим до потемок, со всей этой болтовней.

Поздний вечер того же дня. После возвращению я засел за свои чертежи рисунки, разобранное ружье лежало на столе передо мной, в процессе вынимания затвора выяснилось, что именно произошло, я зарядил патроны избыточным количеством пороха, в результате получилось, что выступ боевой личинки и пазы по которым она движется, немного сплющились. Сидор со своей медвежьей силой, дергая за рукоять, заклинил ещё больше. В принципе можно отреставрировать, уменьшить навеску заряда и будет нормально стрелять. Но душа уже охладела к этой винтовке. Нужно что-то другое, более подходящее.

За окном было темно, в безоблачном небе ярко светила луна, лениво лаяли собаки. На столе в подсвечнике горела свеча, источая вкусный запах. Протянув руку, взял кружку с настоем из лесных трав сдобренный двумя ложками липового меда, отпил глоток и поставил обратно. Покрутил между пальцами свинцовый карандаш, бросил обратно, он прокатился по листу бумаги и остановился на самом краю, чудом не упав на пол. Я раздраженно вытер ладони о подол рубахи, в голове мелькнула мысль, что надо сделать нормальные карандаши или на крайний случай обычное металлическое перо.

'А что, самое сложное будет припаять шарик на конце и разрезать пополам, а можно по принципу плакатного сделать, но это тогда только для черчения подойдет, а я его со школы ненавижу.

Карандаш, можно помучиться, что там входит в чернографитные, — графит, белая глина и, кажется клей воск. Самое трудное это размолоть графит в порошок, лень делать мокрую мельницу, возиться не охота, хотя…'

Чуть не опрокинув подсвечник, потянулся, подкатил поближе эрзац карандаш, и принялся набрасывать на бумаге схему мельнички.

'Два поддона из меди, на внутреннем, закреплен чугунный диск с насечками и осью, на него сверху одевается второй с рукоятью, по середина отверстие для засыпки дробленого графита, наливаем воды и начинаем крутить, не очень быстро, чтоб не плескало. Черная пена, перетекает во второй тазик, мы её собираем и выкладываем на доски для просушки, и так делаем пару раз. Берем глину, всыпаем наш порошок, по не многу, если его перебухать, твердости не будет, берем винтовой пресс и через фильеру начинаем выдавливать стержень, нарезаем его нужной длины. Потом это все надо нагреть в печи, чтоб смесь спеклась. И потом охлаждаем… Охлаждаем…

Ладно, с этим потом, пока они, доходят, готовим липовые доски. Кедровых нет, ольха и тополь отстой. Для карандашей нужна прямослойная древесина, так что обойдемся местным ресурсом, который есть в наличии. Заготовки, это пластины в пять миллиметров толщиной и пятнадцать на десять сантиметров, вырезаем продольные канавки, вкладываем туда стержень, смазываем клеем, накладываем половинки друг на друга и оставляем сохнуть под прессом. Если потом распилим вдоль, получим десять штук чернографитных карандашей, думаю за день можно пару сотен слепить. Копейка штука, два рубля в день'