Записки грибника - Страница 42

Следующее утро, не принесло ни каких хлопот, обычная рутина, все как всегда. Проснулся, совершил утренние дела, потом легкий завтрак, небольшой отдых и за работу.

Сегодня предстоял трудный день, доделать свой измеритель и начать изготовление метчика.

'Размечтался Сусанин поляков из леса вывести, да по пути три сосны нашел'

Пришли за мной и вежливо так, под белы ручки, отвели в приказ Стрелецкий. Трое сбоку, наших нет. Да, я, собственно говоря, и не дергался.

С полгода назад, был разговор с Никодимом, я показал ему документ, что был мной куплен. Он посоветовал свернуть его в трубочку потуже и засунуть в гузку поглубже и больше никому не показывать.

— Тебе по этой грамотке, шею свернут как куренку или ноздри вырвут, али батогами пригладят.

— Это за что?

— Да ты по ней выходишь беглым, такие продают хрестьянам которые от бояр бегут, мы по таким и узнавали, кто они и куда они.

Я взглянул на Никодима. Он раньше не говорил, что беглецов ловил.

— Что ты на меня так смотришь? Ты думаешь, что мы на засеке когда жили, тока татар стерегли? Э, всяко бывало, соберется ватажка и айда на Дон к казачкам. Одни, самые дурные, сразу разбойничать начинают, а другие идут смирно, у них вроде и грамотка есть, жены с детишками по телегам сидят, да беглые они, грамотка поддельная.

Смотри, — Он пальцем ткнул в несколько мест — Здесь и здесь скоблили, да токмо неудачно, буквицы проглядывают, если присмотреться и печатка другая должна быть. Боярина, родовая, а эту, похоже, с воска лепили, посмотри как расплылась. Если палец намочить и мазнуть.

Он проделал это и я с ужасом увидел, что текст, вдруг стал двухцветным, черно-коричневым.

— Так что Федька, выкини ты это позорище.

Я облокотился на стол, взял в руки глиняную кружку с травяным взваром, отхлебнул. — И как быть?

— Ежели помнишь, сказывал про то, как мы на засеке жили. По соседству, верстах в десяти жили мои сродственники, и была у них девка молодая. Дай бог памяти вспомнить, как её звали.

— Марфа! — крикнул он в голос, — как ту шалаву звали, что с купцом иноземным сбежала?

Повернулся ко мне и пояснил, — Эта дуреха, слабого ума девка была, что уж он ей наобещал, одному богу известно. Караван с вечера ушел, последний раз её на выгоне видели, как с купчишкой разговаривала, утром хватились, а её нету.

— Марфа! Карга глухая.

— Чего орешь? Ирод.

— Как звали мою сродственницу из Липок, что с караваном сбежала. Ребятня потом ещё притащила с берега, грамотку на бересте писанную, её лентой головной перевязанную. Как её? — Он пощелкал пальцами.

— А я помню? Это ж тебе, эта бесстыжая, сестрой приходиться. С чего я должна их всех помнить?

Тебе надо, ты и поминай, а за день устала, ты кобель старый меня по пустякам с лавки тащишь, только прилегла, так ему подавай, — 'Скажи, как мою сестрицу звали'. За день ни присела, ты же мне роздыха не даешь, может тебе ещё всех баб твоих припомнить по которым ты шлялся, кобель облезлый, а? Ну что зенки свои вылупил, бородой трясешь как козел соседский. Как под чужую юбку заглядывать у него памяти хватает. Как у тебя только твой поганый язык не отсох о таком, меня спрашивать. — Высказав это, бабка скрылась за занавеской.

На всё это Никодим смог только хмыкнуть, развести руками и попробовать взять реванш в словесной баталии. — Ты почто лаешься? Курица общипанная, я тебя только спросил, а ты на меня полкана спускаешь. Тебе что там померещилось?

— Я что всех твоих Дашек помнить должна? Дарьей её звали.

— Во, оно самое. Теперь нишкни баба, а то…

— Что, а то?

Встревать в их ругань мне не хотелось. Когда впервые услышал подобное, решил их примерить. 'Миротворец' Самого чуть не съели. Это потом наглядевшись на подобное понял что ругаются они не по злобе, а скорее по привычке. Что делать двум старикам? Дети выросли, разъехались и давно живут своей жизнью.

В воскресенье сходить на службу, с кумушками поболтать, в какой день соберутся и вдвоем съездят на базар. Вот и все развлечения, а все остальное время, она шуршит по домашним делам, а он не вылезает из мастерской.

После того как они закончили вечерние прения, Никодим, обстоятельно рассказал про свою троюродную сестрицу. Начав обсуждение под его пиво, закончили моим спиртом, расползлись уже за полночь… Короче я получался что-то вроде внучатого племянника, одним словом, — 'седьмая вода на киселе' Тогда меня это рассмешило, а вот когда шел со стрельцами, было не смеха. В голове крутились самые дикие варианты, 'дыба, кнуты, батоги' занимали среди них не самое последнее место.

Действительность оказалась прозаичней. Наконец-то до властей дошли слухи о моих пистонах, они каким-то, неведомым!!! для меня образом, дошли до высоких чинов. Моя задумка была оценена по достоинству, один из бояр, заядлый охотник, давно уже стал моим клиентом. Он регулярно присылал своих людей за капсюлями, брал немного, по сто штук всего. За полгода, по моим записям, я произвел и продал почти десять тысяч штук. Что-то ушло стрельцам, а часть была продана в городе. Приходили одни и те же, но с недавних пор было замечено несколько новичков. За одним их них, проследил посланный мной, мальчишка. Когда он вернулся и рассказал, я сначала обеспокоился, но по трезвому размышлению решил что изменить, что-либо, уже не в моих силах. Серенький мужичок, купивший сразу три сотни штук капсюлей, был с московского заводика, работавшего на правительство и называлась сея лавочка — Московский пушкарский двор.

'Осенью прошедшего года, для меня прошлого, в одно из воскресений совершил туристическую вылазку в город. Люди! Я ни хрена ничего не узнал. Только красную площадь, застроенную бесчисленным количеством лавочек, навесов примыкающих ко рву по которому вода из неглинки протекает. Нету достопримечательности в виде мавзолея, рубиновых звезд на шпилях башен, да и последние выглядели как-то по-другому. Новей что ли? Это был другой кремль. Одну достраивали, она сверкала только что положенной крышей и краснела свежей кладкой кирпичных стен. Это была недавно, по — местному времени, законченная после восстановления Угрешская башня. Набережная, которую я привык видеть полную автомобилей и черную от асфальта с узкой полоской газона у стены, сейчас была не похожа сама на себя, в прошедшую войну с перепугу там насыпали земляной вал. Большого каменного моста, не было, на его месте стоял на дубовых кряжах деревянный, под ним было мелководье и подошедшие купеческие кораблики, разгрузившись на берегу, волоком перетаскивались дальше, в этом месте было обилие всяческих лавочек, амбарчиков, сараюшек, здесь же шла бойкая торговля разгруженным товаром. Природный шлагбаум, хочешь, не хочешь, а выгрузись. В этом месте поставить бы таможенный терминал, да потрошить купчишек проезжих. Только в половодье можно было пройти по реке, в остальное время года, увы. Да уж предки не дураки были, ставя кремль в таком месте, завсегда водный путь был самым простым и дешевым. В старушке Европе местным баронам приходилось на ровном месте препятствия городить, чтоб свою таможню ставить и бабло с проезжего люда брать, а здесь сама природа постаралась. Люди только мелкие штрихи добавили.