Записки грибника - Страница 6

Он поперхнулся, во всяком случае, сделал вид, глаза бегали, он старался не смотреть в мою сторону.

— Степа. Я тебе могу рассказать всё. Но ты не сможешь сделать ничего, совсем. Тебе башку просто оторвет и всё. Так что не думай, что удастся меня в тайный приказ сдать, а самому деньгу заработать. Пойми, это тяжелая опасная работа. Ежели удастся то можно заработать кучу денег, или голову сложить. Без меня точно. Так что тебе решать. Я сейчас встану и спать пойду, а ты подумай. Надумаешь, завтра с утра и скажешь.

Надумаешь сдать меня, так у меня сердце слабое сдохну, но перед смертью про тебя расскажу, так что вместе на дыбе умирать будем. Думай'

— Извини, не со зла те слова сказаны были. Так что решил? Или будешь мне тут глазки строить в молчанку играть. Я вот сейчас доем да пойду дальше, а ты здесь останешься, — Он перебил меня. Заговорив глухим голосом.

— Пустое, на мою обиду, ты меня тоже извини, что зазря на тебя напраслину понес. Смекалистый, ты, ведаешь много, я полночи над твоими словами думал… Хочется мне твою задумку попробовать. Претерпели мы в сиденье Псковское, вот и мерещиться всякое. Макар вон во всем видит происки Диавола, а я так дела божьи. Ведь не сгинул там, а мог, меня так пару раз точно должны были вперед ногами со стены вынести, да давеча, когда в овраге пищаль пристреливал… Не морду бы обожгло, пришибить должно было, хранит меня ангел хранитель для дела верного… Он говорил это все, с какой-то горячностью, словно пытался высказать, что накипело, одним махом.

— Погодь. Не тарахти, тарахтела, Одним словом скажи, идешь со мной?

— Да.

— Тогда есть несколько вопросов, где взять деньги? И где можно нам пристроиться, чтоб всё задуманное делать?

— А ты, куда хочешь идти?

— В Москву, есть у тебя там знакомые?

Он улыбнулся широкой улыбкой, — Так я сам оттуда, лавка у меня в мясном ряду в Завражье, жены отец, держит.

— Твоя?

— Ну, почти, половинная доля и треть, Анькино приданное.

— Мелочь, только на еду, небось, и хватает, но как место, чтоб пожить… Денег много надо будет.

— Сколько?

— Не знаю, надо будет выяснить цену на работу, на материалы.

— Чего?

Я махнул рукой, — Не бери в голову.

— Куда и чего?

'Твою мать, надо за языком следить, разговариваю как с папуасом каким, а не с предком'

— Федор, говори русским языком, вроде слова понятные произносишь, а я вразумиться не могу, что ты хочешь. — Он склонил голову набок, — Все-таки ты не от мира сего. Наш, а вроде и не наш.

— Тебе что перекреститься? Крест поцеловать? Или думаешь, не ты, Макар твой, что я истаю смрадным дымом? Так смотри, — С этими словами оттянул воротник свитера, выпростал крестик, приложил его к губам и убрал обратно, — Доволен?

Степан смущенно улыбнулся и развел руками.

— Иди, собирайся. Макар с нами пойдет? Не побоится со мной связываться?

— А куда он денется? Мы с ним почитай ужо лет десять как вместе служим, оклемается. Домой возвернемся, Симка ему быстро всё наладит, сам за нами побежит.

— Такая, сердитая?

— У-у. Чуть что не так, может и приложить чем ни попадя. — Договорив, Степан поднялся и ушел, а я решил переговорить с Евсеем насчет еды в дорогу.

Auf Moskau

Описывать своё возвращение в Москву с дачи не буду, если в моё время я добирался полтора часа, то теперь этот путь занял почти неделю. Хотя… Занятно было проезжать через знакомые, незнакомые места, не узнавая их. Лес, кругом был лес, там, где змеилось асфальтом Рогачевское шоссе, извивалась земляная, вся в ухабах дорога, обходившая стороной мелкие холмы и бугры. Теперь мне становилось понятным, почему оно такое, как будто бык посс…

Судя по всему, будущие строители на заморачивались, а проложили дорогу поверх старого тракта. Телега, запряженная кобылой, тащилась еле-еле, мне выросшему во время бешеных скоростей, было трудно усидеть на одном месте, я соскакивал с повозки и шел рядом. Неспешное движение выматывало и угнетало, а когда мы встали на первый ночлег, отъехав всего на двадцать верст, даже сначала и не понял что мы встаем на ночлег. Думал что простая остановка, но когда Макар, выпряг клячу и, отогнав чуток от телеги в сторону, стреножил её, задал вопрос Степану.

— Степа, а чего стоим?

— Так место хорошее, здесь и заночуем? Трава есть, вон ручей с водой.

Место и вправду было пригожее, с одной стороны холм, заросший высокими соснами, с другой маленький луг с разнотравьем, но…

Не май месяц на дворе, я, конечно, могу поспать в походе у костра, в палатке. А у этих двоих ничего похожего, не было.

— Степа, а мы не околеем за ночь? Я сегодня чуть ласты на сеновале не склеил. — Повернулся к собеседнику, посмотрел на его вытянутое лицо и мысленно чертыхнулся,

'Язык мой, враг мой'

— Замерз, я. Очень. Надо было, до какой ни будь деревни доехать. И в тепле переночевали бы.

— Федя, у тебя денег много?

— Ну, так… есть немного.

— Вот про это я и говорю, на еду нам хватит, с ночлегом, извини, Макар последние Евсею отдал, да за кобылу пришлось заплатить, так что…

— Понятно. Скажи мне, сколько мы так будем добираться до Москвы?

— За седмицу дойдем. — Он подкинул вверх топор, ловко перехватил его и пошел за дровами. А я как стоял, так и сел на задницу.

' Пипец, приплыл. Б… Твою Мать…'

Кроме мата никаких слов больше в голову не приходило. Это же надо было так влипнуть, Неделю ползти там, где добирался всего полтора часа…

И тут на меня накатило. Сердце пропустило удар, потом второй, голова закружилась, я откинулся на колесо и прикрыл глаза, в ушах раздался противный комариный писк, переходящий в нарастающий рев боинга, тело стало ватным, в темноте закрутились разноцветные пятна, и вдруг все кончилось разом. Меня затрясло, меня не просто трясло, а колбасило со страшной силой и при этом кричало, — Федор, проснись, кулеш готов.